«ЛОМы (лидеры общественного мнения) рекомендуют»
Мы приглашаем антропологов, путешественников, кинокритиков рассказать об одном (или нескольких) фильмах из нашей программы. Рубрика постоянно пополняется, следите за обновлениями
СЕРГЕЙ АБАШИН, антрополог, специалист по истории и культуре Центральной и Средней Азии, проблемам колониализма, миграции,
профессор Европейского университета, рекомендует фильм «СВАДЬБА СЫНА ЗИНАТ»
Если вы хотите хотя бы на один час стать антропологом, то обязательно зайдите на фестиваль визуальной антропологии, который сейчас проходит в Москве, и посмотрите на ваш выбор фильмы. Ведь что такое антропология? Это почти полное погружение в жизнь людей, попытка понять эту жизнь не только с помощью аналитического аппарата, но и с помощью соучастия в этой жизни, почувствовать её запахи, звуки, движения, прикосновения, а через это вживание увидеть особым зрением смыслы. Антропологический фильм позволяет в какой-то степени воспроизвести этот эффект вживания и обнаружить себя в совершенно другом мире, испытать культурный шок и по-новому взглянуть на человека и человечество и на себя самого.
В частности, тем, кто интересуется исламом и Средним Востоком, я советую фильм «Свадьба сына Зинат», демонстрация которого состоится вечером 14 мая (с последующей дискуссией). В фильме вы увидите, как тихая, пустынная повседневность персидской деревни взрывается песнями, танцами, угощениями, многоцветьем одежд. Вы услышите, как героиня фильма, Зинат, со счастливой гордостью будет рассказывать о женитьбе своего сына, вернувшегося из Италии, о его красивой невесте, о подарках, ритуалах, сотнях гостей. Вы узнаете, что брак — это не просто одно из множества событий, а это, возможно, сгусток социальности, когда встречаются религия, экономика, статус, телесность, чувства и образуют само это общество. В фильме много интересных эпизодов: одежда невесты, неожиданно соединяющая в себе исламские и европейские черты, танцы пожилых мужчин, похожие на зикры, свой персидский плов, напоминающий по виду бухарский софи ош, чернокожий Гулам, который заводит публику зажигающими эротическими ритмами, необычные маски женщин.
Оставьте свои дела и смотрите антропологические фильмы.
ЖАННА КОРМИНА, антрополог, религиовед, профессор Европейского университета рекомендует фильм
ЮНАКС. НИТЬ ЗА НИТЬЮ Cовсем скоро начинается фестиваль этнографического кино; фильмы можно посмотреть онлайн, а можно порадовать себя и прийти на живой показ в Третьяковку. Ниже про один из фильмов. Одна из его создательниц будет присутствовать на показе, что при нашей нынешней маломобильности совсем уже роскошь. Юнакс. Нить за нитью. 2020. Реж. Rubi Tobias and Ambra Reijnen.Чего ожидаешь от этнографического фильма про жизнь женщин из народа майя в беднейшей провинции Мексики? Правильно, критики государственной политики и консервативного семейного уклада, рассказа про несчастье и насилие, страшноватое прошлое и будущее без перспектив. Ничего подобного нет в фильме «Юнакс». Мы видим в нем рассказ о женской солидарности через совместное участие в экономической деятельности, где есть и азарт соревновательности, и радость осмысленного труда, и удовольствие от сделанного своими руками. Виктория, главная героиня фильма, вместе с группой своих родственниц и соседок превращает такое обычное для них женское занятие как ткачество в искусство. Нам показывают красоту технологического процесса – от приготовления натуральных красок и окрашивания в огромных чанах нитей для тканья до обсуждения раппорта будущего орнамента и рождения прекрасных рубах и платьев. Нам рассказывают о том, что модерность и прогресс – не в продвинутых технологиях, а в видении перспектив и желании лучшего будущего для своих детей, дочерей в особенности, такого будущего, которое может вырастать в этнической традиции, а не строится на непременном ее отрицании. Нам демонстрируют, как обычное умение превращается в тонкое ремесло, а технологическая осталось конвертируется в аутентичность, высоко ценимую на рынках модерности. Предупреждение для жалостливых: в начале фильма готовят еду из красивого петуха, перед этим буднично и бескровно его умертвив. Может быть, стоит промотать )
ИЛЬЯ УТЕХИН, антрополог, профессор Европейского университета, автор книги «Что такое визуальная антропология. Путеводитель по классике этнографического кино» – наш основной ЛОМ, он рекомендует все фильмы
ТЕМНОЕ НА ТЕМНОМ
Темное на темном” — несомненный киноавангард, снятый ручной камерой16мм на цветную пленку, тонко и нетривиально озвученный. Сегодняшняяжизнь клошара, спящего на улицах французского города, перемежается сафриканскими сценами. Мы так и не узнаем, почему главный герой фильма,бывший аспирант по имени Бурейма, уроженец Нигера, выбрал жизнь внеобщества и спит на улице. Его эксцентричный монолог не про реалиижизни, а про его загадочную самопрезентацию: я злюсь потому что людине знают чего я стою на самом деле, я живу на луне я человек с луны, ядумал я негритянский король, а я король арабов. Всё это он говорит,роясь в помойке. Создатель фильма Ло Тиволь и его бывший соученик -теперешний клошар вместе смотрят этнографический фильм Элиана деЛатура про места, откуда герой родом. И в хронике появляется отецгероя — местный вождь, он в белых одеждах. Оригинальное французскоеназвание точнее было бы перевести “Ночь озаряет ночь”, это названиеодной из глав книги Ролана Барта “Фрагменты речи влюбленного”, целикомпосвященной темноте речи и трудности понимания другого человека.
КОШАЧЬЯ УЛЫБКА
Карин Д’Вильер, Марио Брента, Италия, 2018, 62’
Поэтический фильм, представляющий собой своеобразную городскую поэму – и в этом смысле, наследующий некоторым классическим образцам жанра, но с существенным отличием: эта поэма сфокусирована на тех людях, которые стали привычным явлением, но которых обычно пытаются не замечать, и на тех местах, которые отличаются от чистых и упорядоченных пространств городского центра. Брюссель, Рим, Париж и еще несколько городов сливаются в единый образ мегаполиса, где бездомные своим
существованием рядом с яркой рекламой показывают иллюзорность идеалов,
которыми соблазняет это общество.
Мы видим партизанская эстетику: искусство притаилось в неожиданных местах. В городе всегда есть места, где власти не властны, где люди сами занимают и обустраивают руинированное пространство. И там они естественны как голуби, собаки или овцы в предместье. Кстати, даже если они сняты вблизи, они ничего не говорят. Кажется, что авторы этой поэмы хотели продемонстрировать кризис цивилизации, у которой не хватает сил, чтобы поместить всех в упорядоченном благополучии. Но получается неожиданный эффект, возможно, не входивший в задачу создателей фильма: не повествовательный, а поэтический характер фильма позволяет проявиться и другим смыслам, не сводящимся к прямолинейной социальной критике.
ФЛОКС Хаэди Махмуд , Египет, 2019, 45’
Вроде бы правила устроены похоже, но дорожное движение в разныхстранах устроено по-разному. Я бы не взялся сесть за руль в Каире и неуверен, что смог бы с первого раза перейти оживленную улицу, а вот дляводителей каирских маршруток это своя среда, где разворачивается ихтрудовая повседневность. Они лихие наездники на этих обшарпанных болеечем почтенного возраста микроавтобусах, они кричат, жестикулируют,подкалывают друг друга, ругаются. Фильм сделан в нарочито безыскуснойманере, густая этнографическая фактура дана нам в нарезке в духе новойволны. Камера, которой водители вроде бы не замечают, фиксируетвыяснения отношений, их эмоциональные реакции, слова, смысл которыхдан в титрах, но по большей части остается загадочным. То есть мы невсегда понимаем, что же там происходит, вроде бы они выясняютотношения и спорят друг с другом, не переставая, но это и не важно,важнее (и нагляднее) этос представителей этой мужской профессии. Надними хозяева, но и они сами — властные капитаны корабля дляпассажиров, для которых поездка на маршрутке иногда оказываетсядороже, чем они могут себе позволить. Иногда они рассказывают авторуфильма о своих заботах, истории из жизни. Многие дни сливаются вединый поток выяснения отношений между своими, с пассажирами и сдругими участниками движения.
КОШЕРНЫЙ ПЛЯЖ Карин Кайнер, Израиль, 2019, 62’
Из лиц мужского пола на этом пляже только спасатели и мальчик-дауненок, иногда приходящий сюда с бабушкой. Тель-Авивские женщины из ортодоксальных семей купаются здесь в одежде, беседуют о жизни, занимаются гимнастикой и даже танцуют. Есть где-то вдали, конечно, и самый обычный, общий пляж. Но тут — только для женщин, и никаких бикини. За одним забором — пляж для мужчин, а за другим – пляж для геев, где яблоку некуда упасть. По словам ультра-ортодоксального раввина, там настоящее гнездо разврата, признак потопа, духовный холокост. По пути на свой пляж женщины могут ненароком прикоснуться к нравственному падению, поэтому женский пляж под постоянной угрозой: раввины могут отозвать разрешение, и муниципальный начальник, в чьем ведении находятся пляжи, тут бессилен. Наблюдательная камера создателей фильма выхватывает множество подробностей, от которых могут оттолкнуться размышления о женском пути в среде ортодоксального иудаизма.
ДМИТРИЙ ОПАРИН, антрополог, доцент кафедры этнологии МГУ Имени М.В. Ломоносова
КОШЕРНЫЙ ПЛЯЖ
Этнографическое кино может быть совершенно разным, как разнообразна сама жизнь, которую этот вид документалистики пытается отразить. Что такое этнографическое кино и почему один документальный фильм мы можем назвать этнографическим, а другой по какой-то скорее интуитивной причине нет? Фильм «Кошерный пляж» может быть этнографическим, а может быть и урбанистическим, страноведческим, социальным. И в этом его сила – он вне категорий и вне жанров. Это документальное повествование о пляже для ортодоксальных женщин в Тель-Авиве. По соседству находится, правда, гей пляж и просто обычный пляж для горожан и туристов. Невыставленная камера идет от одной посетительницы пляжа к другой, заходит в воду и в будку спасателей, с которыми у женщин выстроились свои отношения. Это медитативное кино, в котором, казалось бы ничего не происходит, однако, там есть место и тревоге в связи с авиа-обстрелом, к тому же под конец пляж закрывается и туда приходят девушки в бикини к ужасу, а иногда и смеху ортодоксальных посетительниц. Это фильм о социализации религиозных женщин, об их отношениях с Богом и традицией, об их рефлексии и повседневности. Пляж – просто место действия, в рамках которого мы больше узнаем о современных израильских иудейках, будто бы лично знакомимся с героинями и их сложным, совсем неоднозначном мире.
ЕЛЕНА МИСЬКОВА, антрополог, психолог, доцент Кафедры этнологии МГУ имени М.В. Ломоносова рекомендует фильм
КОШАЧЬЯ УЛЫБКА
Документальный фильм «Кошачья улыбка» (The Cat’s Smile (Il sorriso del gatto)) Карин де Вильер и Марио Брента, который будет показываться в рамках Московского международного фестиваля визуальной антропологии «Камера – посредник» Moscow International Forum of Visual Anthropology Mediating Camera – это фильм про….непросто сказать, что. Вернее, на поверхность речи всплывают штампы про «задворки», «изнанку», «темную сторону» гомогенного мира. Социальная критика современного якобы общежития здесь включена на полную катушку при минимальном закадровом тексте и максимальном представлении камеры как объективного глаза, бросающего взгляд и выхватывающего окрест эту саму изнанку. Конечно, фокусировка при этом все-равно очевидна, поэтому антропологическая оптика мешает остановиться только на фасаде критики.Мне запомнилась хорошая фраза из текста-титра в фильме: живи в доме или рискни жить на улице….Наверное, авторы призывают нас ее продолжить: и тогда ты, по-настоящему, увидишь, где ты живешь. Из фильма понятно, что только живущий на улице может остановиться и проводить глазами прохожего, протянуть руку, проследить за уносимым ветром бумажным пакетом, выстроить свой материальный мир из «антиматерии» современной жизни – мусора, отбросов, и потом эту антиматерию любовно поправлять и дополнять.Но это, с точки зрения авторов, вовсе не замедленная, умировторяющая жизнь. Это жизнь антиматерии. Теория об антиматерии и о ее поисках звучит в фильме как перифраз первой книги Пятикнижия. Полностью симметричные структуры антивещества – это зеркальное, а, вернее, зазеркальное бытие вещества. Ну и от этой теории уже один шаг к другому многогранному нарративу — об апокалипсисе: полная свобода на баррикадах и потенциал для нового мира (возможно!) возникнет после контакта вещества и антивещества и их взаимной аннигиляции.В общем, мой антропологический взгляд и слух, метался между аналогиями с заумью Нолана и припоминанием очень уже старой и заслуженной метафоры, о которой писал еще Фанон – метафоры анималистической: «так, движения азиатов колонизатор сравнивает с движениями рептилий. Колонизатор говорит о зловонии, царящем в кварталах, где скапливаются местные, о размножающихся стаях, о грязи, о выводках, о дикой жестикуляции. Если колонизатор собирается дать местному жителю полную характеристику и в самых точных выражениях, он неизбежно упомянет зверинец. В речи европейца редко проскальзывают живописные образы; однако местный житель, который прекрасно осведомлен о том, что у колонизатора на уме, мгновенно догадывается, о чем думает последний… Эта ходячая демографическая статистика, эти истерические толпы людей, эти лица, лишенные всякой человечности, эти ни на что не похожие раздутые тела, эти постоянные сборища, эти дети — они предоставлены самим себе, и до них никому нет дела; эта лень, растянувшаяся под жарким солнцем, этот растительный ритм жизни — в колониальном мире все упомянутые определения становятся частью активного словарного запаса». Разница в том, что в современном фильме об этом не может быть и речи, но от того, что «нет речи», а есть визуальный образ, метафора не отвязывается…Действительно, глядя на заброшенность бытия беженцев, мигрантов и бездомных на складке между материей и антиматерией разных стран Европы, ловишь себя на том, что тебе предлагают посмотреть кино об этой жизни как о жизни дикой природы, соседствующей, само собой с чем-то, что выдает себя за культуру, но все больше антиматерией разоблачающееся и дискредитируемое. Люди, живущие на улице — это Nature, потому что человек – это дом, а дом – это Culture. Дом – это не стены и крыша, а что-то еще – корни, связи, тепло, отношения, чего люди на улицах лишены. «Неорганизованные» звуки улицы – площади, стройки, порта – перемежаются в фильме с музыкальными вставками: хаос против космоса гармонии, выраженной в мелодии…Мне хочется, конечно, думать, что авторы нашли способ задокументировать что-то до корректирующей рефлексии, но это вряд ли. От фокуса не спрячешься не скроешься, мысль автора тебя неизбежно настигнет.С большей надеждой я думаю, что, что авторы фильма это все так и задумали – показать, большей частью молча, какие вихри, враждебные нам самим, веют до всякой рефлексии в нашем сознании при столкновении с другими, как ужас аннигиляции вспыхивает разными встроенными ксенофобиями, как попытки игнорировать складку между «веществом» и «антивеществом», проходя мимо и не замечая бездомного, являются примитивной охранительной магией, которая все хуже работает.При этом антропологическая настройка все-таки напоминает: пока ты не войдешь в дом, из какого бы «антивещества» он не был сделан, как бы ни выглядел, ты находишься снаружи и видишь только то, что способен видеть со стороны, а у страха глаза традиционно велики. Вот этого входа, просьбы о приглашении, разговора с хозяевами, мне в фильме не хватило. У авторов есть идея дома и не дома, материи и антиматерии…, и тогда, если определять жанр этого фильма, то я сказала бы, что это не документалистика, а, как часто бывает в визуальной антропологии – фэнтэзи об апокалипсисе, а последний — мощный стимул для воображения, да.
КОНСТАНТИН БАННИКОВ, антрополог, путешественник, журналист, фотограф, специалист по японской мифологии, антропологии экстремальных групп, альпийским исследованиям и кочевничеству на плато Укок, рекомендует фильм
АИТ АТТА: КОЧЕВНИКИ ВЫСОКОГО АТЛАСА
Эда Элиф Тибет, Инанк Текгук; Марокко – Швейцария, 2020, 79’
Каждый год семья Бен Юсуф перекочевывает с пустынных пространств Нкоба на зеленые пастбища Игоурдана. Со своими козами (их около 800 голов), ослами, мулами, верблюдами и собаками, каждое лето они отправляются в тяжелейшее путешествие пешком. Преодолевая непогоду, жару, засуху и холодные ночи, испытывая нехватку пищи и воды, семья держит путь по пересеченной местности, ее крутым подъемам и спускам, стремясь добраться до агдала к официальному открытию, когда всем владельцам будет разрешено выпустить свой скот на пастбища. В соответствии с традиционной системой общинного управления природными ресурсами племя аит атта сохраняет свое исконное многовековое право доступа к агдалу, хотя его часто оспаривают и отрицают местные поселенцы. Это этнографический фильм о невероятной мобильности и в то же время статичности семьи и стада, в нем сочетаются надежды и препятствия, обязательства и жертвы семьи, разрывающейся между традициями и необходимостью адаптироваться к современной жизни. Через прошлое, настоящее и будущее фильм показывает вневременную межпоколенческую панораму сущности и трудностей кочевничества в постоянно трансформирующемся марокканском обществе.
НАТАЛЬЯ НОВИКОВА, антрополог-северовед, автор нескольких монографий и сотен статей, ведущий специалист по этнологической экспертизе рекомендует фильм Лийво Нигласа
ЗЕМЛЯ ЛЮБВИ
Друзья! 15 мая будет представлен фильм Лийво Нигласа о Юрии Вэлла. У Юрия есть книга с таким названием. Приведу фрагмент его стихотворения:
Весеннее пастбище –
Место для отела –
Это олений Роддом.
Зимнее пастбище –
Это место для выживания.
Осеннее пастбище –
Место для гона –
Это Земля оленьей Любви.
Летнее пастбище –
Это Сердце родины оленя.
А там, где родина оленя, там родина оленевода
И его внука…
Можно сказать, что Юрий посвятил свою жизнь тому, чтобы не прервалась хрупкая цепочка земля-ягель-олень-оленевод-внук оленевода.
У Лииво два фильма (насколько я знаю) о Вэлле, он хорошо знал своего героя, именно поэтому он смог так хорошо о нем рассказать. Но это вы увидите. Я хочу подчеркнуть, что он сделал фильм для людей, как не банально это звучит. Мы были на показе в Варьегане, в мемориальном музее. Юрий воспринимал всех этих будущих зрителей и участников своего фильма как друзей, даже если не был сними знаком. Это не сложно для человека, который мысленно пасет оленей. Его слова, как извилистая река, как песня ненцев, которую нужно пояснять «пешей речью». Уже столь лет его нет на земле, но благодаря книгам и фильмам мы продолжаем познавать мир.
ДМИТРИЙ ГРОМОВ, антрополог, исследователь неформальных молодежных групп, организатор семинара городской антропологии рекомендует фильм
ФЛОКС
Зачем смотреть этнографическое кино? Не лучше ли потратить время на какой-нибудь сюжетный игровой фильм, они воспринимаются проще.
Отвечу: этнографическое кино дает совершенно другие кинематографические впечатления. Мы как бы оказываемся в другом месте реальности, чувствуем происходящее собственными органами чувств, видим, слушаем, вдыхаем, сравниваем с тем, что сами видели в жизни.
Например, фильм FLOX (2019 год), показывающий жизнь маршруточников. На окраине Каира, на маленькой площадке, конечная остановка маршруток и таксопарк. Машин здесь столько, сколько можно вместить на небольшой клочок земли вплотную (см. фото). Большей частью это микроавтобусы Фольксваген, поэтому фильм и называется FLOX, так эти маршрутки именуют здесь.
При просмотре фильма кажется, что чувствуются запахи. Пахнет автомобилем, выхлопами бензина, дневным жаром и вечерней прохладой, чаем из пластикового стаканчика, фастфудом, перехваченным на ходу.
Машины на маршрут выходят потрепанные, разбитые. У многих боковых дверей вообще нет, а если они и есть, то не закрываются при движении, пассажиры буквально вывешиваются наружу. Все детали, которые могут торчать, — торчат. Одну из машин долго заводят, мотор всё глохнет и глохнет. Бардачки украшены надписями по-арабски, видимо, это слова молитв. Из автомобильных динамиков звучит музыка. В какой-то момент музыка выходит на первый план, что-то поется… да, наверно, про нелёгкую долю и повседневную жизнь водителей.
Съемки длятся два дня, с утра до позднего вечера. Камера снимает работников таксопарка.
Сквозных персонажей два – водитель в узких очках и пожилой диспетчер.
Первый – самый здесь интеллигентный. Возможно, поэтому и согласился участвовать в съемках фильма. Дает пояснения, рассуждает о жизни, о проблемах работы маршруточника. Много говорит во время езды, на стоянках что-то крутит отверткой в приборной панели.
Пожилой диспетчер – очень представительный, он раздает всем задания. С ним спорят, но он здесь, похоже, самый главный. Появляются две маленькие девочки; диспетчер ругается на них, а одной даже дает несильного, но ощутимого пенделя.
Вообще, фильм, видимо, задуман как остросоциальный. Об этом и говорят работники, попадающие в объектив камеры. Решают рабочие проблемы, рассуждают о жизни, не забывают поговорить о величии Аллаха.
Происходит ссора на повышенных тонах, половина маршруточников сбегается посмотреть. Но оператор снимает издалека: или соблюдает такт, или опасается за целостность камеры. Вскоре спорщики выходят из толпы и отправляются куда-то за пределы видимости.
Фоном постоянно слышны сигналы автомобилей. Да, видимо, так здесь принято: кто громче бибикнет, тот и прав.
Мужчина приводит в таксопарк своего сына; он крутится на водительском сидении, а отец рассуждает о его будущей жизни: наверно, тоже за баранку сядет, куда же еще, хорошее дело для мужика. Может быть, учителем, а, сын? – Не, пап, лучше водителем.
Заканчивается фильм так. Наконец, находится нервный водитель, которого бесит, что по таксопарку бродит подозрительный человек с видеокамерой. Хоть другие водилы психованного и сдерживают, он орёт, потом видны ноги оператора и появляются титры про «конец фильма». Видимо, создателю фильма Махмуду Хаэди всё-таки прилетело.
Где посмотреть это кино? Сейчас идет IХ Московский международный форум антропологических фильмов. Там можно увидеть и фильм FLOX, и много других хороших фильмов.
ПАВЕЛ КУПРИЯНОВ, антрополог, сотрудник Института этнологии и антропологии, круг его научных интересов – русские путешествия, память и забвение, новая сельскость и многое другое.
ДАХЛА: КИНО И ЗАБВЕНИЕ
Фильм испанского режиссера Артуро Дуэньяса Эрреро “Дахла. Кино и забвение” рассказывает об алжирском лагере беженцев, в который приезжает международный кинофестиваль “Fisahara” (специально нацеленный на культурную поддержку и развитие сахарави — народа Западной Сахары). Этот лаконичный 15-минутный фильм, сперва кажущийся немудрящей этнографической зарисовкой, при ближайшем рассмотрении оборачивается довольно интересным высказыванием, позволяющим поразмышлять над несколькими важными темами…
— Например, над темой границы. Поскольку фильм — о людях, которые находятся в промежуточном статусе беженцев, и судя по всему, довольно долго. О существовании между разными мирами: миром исхода и тем, из которого приходит вода, продукты, кино… Но который все еще остается иным миром. Эта пограничность, лиминальность талантливо представлена в фильме, в том числе через ландшафт, оказывающийся одновременно природным (здесь главенствует песок, ветер и солнце), и постиндустриальным (повсюду полуразрушенные здания, разбитые автомобили и временные постройки). В каком-то смысле это история про жизнь на краю — на краю прежнего и будущего, природы и цивилизации.
— Или над темой культуры (как отдельной сферы). Каковы ее социальные функции и эффекты? Может ли культура (например, кино) что-то изменить в жизни людей, и если да, то как? И в чем это выражается? Тот кинофестиваль, который нам показывают в фильме — что он значит / дает / меняет для жителей лагеря? Судя по фильму, он проходит для них бесследно — но что заставляет режиссера и нас вместе с ним так думать?
— Наконец, фильм наводит на размышления о “вечном” антропологическом вопросе — о пределах и ограничениях авторской репрезентации и интерпретации иной культуры: как они соотносятся со взглядом и опытом людей в кадре? Скажем, в аннотации к фильму многолетнее существование сахарави в лагерях беженцев описывается как забвение. И это слово даже вынесено в заголовок. Однако в самом фильме оно не звучит, и тема эта, кажется, никак не проявляется. Насколько она актуальна для самих беженцев? ИХ ли это забвение? Или НАШЕ? Является ли здесь забвение (или, вот, та же лиминальность) чем-то большим, чем категориями «западного» постколониального дискурса? Используются ли они насельниками алжирских лагерей при описании своей жизни? Мне почему-то кажется, что едва ли… Впрочем, я могу ошибаться и чего-то не увидеть, что увидите вы…
В ВОСКРЕСЕНЬЕ, 16 мая, в 13.00 в Третьяковке — там этот фильм покажут вместе с другими короткометражками!
АЛЕКСАНДРА АРХИПОВА, антрополог, кандидат филологических наук, доцент, старший научный сотрудник Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС, руководитель исследовательской группы «Мониторинг актуального фольклора».
СВАДЬБА СЫНА ЗИНАТ Свадьбы по сговору. Все, кто ездит в экспедиции, знают, что часто надо включать такой режим поведения, он так и называется «включить антрополога». Когда ты не позволяешь эмоциям прорваться и себе — занять чью-то сторону. Идеальный антрополог стоит в сторонке и внимательно фиксирует в полевом дневнике, как каннибалы варят суп из пленников. Но в реальности, конечно, такой режим часто дает сбои. Так вот, у меня он часто дает сбои, когда я сталкиваюсь с теми, кто был выдан замуж «по сговору» через родителей. Была я однажды в КАзахстане в экспедиции у монгольских казахов (то есть переехавших совсем недавно из Монголиии (где они были кочевниками). Я жила в этой деревне и пришла к старику-информанту. Имела содержательную беседу, но еще до визита я узнала, что сын старика влюблен в 17-ти летнюю девочку с соседней улицы (она немерянная красавица, такая Эсмеральда) и даже имеет от нее сына. Но отец женится разрешения не дал, потому что такой брак нужных связей не принесет. Поэтому старик связался с кланом (родом) из Алма-Аты и нашел невесту сыну там. Ненужную там (почему ненужную, я сейчас объясню) и поэтому ее выдали замуж в эту заброшенную деревню в Северный Казахстан посреди ничего. А пока я разговаривала со стариком, невестки (которые находятся на довольно бесправном положении), в том числе и нелюбимая жена сына, держали подушки под спиной и чай подносили. А когда я уходила, эта алма-атинская жена мне в сенях (это заброшенные украинские дома) мне шепнула. «Есть ли у тебя что-нибудь почитать? хоть что-нибудь. Здесь совсем нет книг, а я умираю. Я закончила филфак в Алма-Ате. Замуж никто не брал, выдали сюда». Я шепнула «приходи после заката в степь». На закате я отмахала почти километр, чтобы никто не видел, отдала все, что имела: Проппа, книгу по этнографии казахов и какой-то детектив. В общем, я должна была быть беспристрастной, но в этой ситуации меня расстраивало все: и девушка с образованием, запертая в этой деревне, и любимая девушка сына на соседней улице, которая осталась одна. Так вот, сегодня в 19.00 в Третьяковской галере показывают фильм «свадьба сына Зинат»: очень подробное повествование о том, как устроена свадьба на рыбацком острове салахов в Персидском заливе. там есть все, включая ритуальные пляски верблюда в человеческой одежде (пиджаке и штанишках) для отгона духов. Но при том при всем сына вызвали жениться из Италии, где он там счастливо учился на программатиста, видимо, ходил по барам и тусил с девушками. И вот родители по сговору подобрали ему невесту. Можно видеть, что происходит в доме жениха (жених выглядит напряженно), отдельно — что происходит в доме невесты, сам рыбацкий поселок снят так, что есть полный эффект присутствия. Операторы вообще постарались — камера не дергается и не дрожит.
ОЛЬГА ХРИСТОФОРОВА, антрополог, фольклорист, профессор РГГУ, специалист по исследованиям магии и колдовства, проводившая полевые исследования в самых разных регионах России и мира, рекомендует фильм
ТОХОКУ МОНОГАТАРИ
Илария Векки, Великобритания – Япония, 2020, 63’
ТОХОКУ МОНОГАТАРИ – медитативное повествование-путешествие автора, визуального антрополога и религиоведа Иларии Векки, по северо-востоку Японии, региону Тохоку. Гора Осорезан, что на северной оконечности острова Хонсю, воплощает картины буддийского ада и рая, души усопших обретаются здесь, невидимо ходят по дорожкам и мостикам вместе с паломниками. Поминальные ритуалы в буддийских храмах нежны к синтоистским обычаям. Фигурки будды Дзидзо Босацу, покровителя умерших, трогательно одеты в шапочки и накидки – как и фигурки поминаемых людей. Медиумы-итако позволяют паломникам пообщаться с душами родных. Поминальные практики и голоса умерших вплетены в повседневность, смерть рядом и она не страшна, рядом с медиумом играют дети, неторопливые разговоры и спокойная камера создают почти терапевтический эффект.
Приходите в субботу 15 мая в 14.00 в Третьяковку (Лаврушинский, 12) смотреть фильм «Тохоку моногатари».
КСЕНИЯ ТРОФИМОВА, антрополог, религиовед, научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН
РОЖКИ ДА НОЖКИ
16 мая в рамках программы короткого метра Форума визуальной антропологии показывают македонскую миниатюру «Рожки да ножки», которая погружает нас ненадолго в мир одного localité – лесопильни на горе Кожуф, что на границе Северной Македонии и Греции.Лес. С самых первых кадров мы оказываемся в лесу, в горном лесу, что простирается до горизонта. Что он помнит, что может нам рассказать? Шум листвы и пение птиц – лес раскрывается с каждым нашим шагом. Можно зайти поглубже, и вот уже слышен треск веток и тупые удары топора, бубенцы и переклички работяг – и это уже совсем другой лес и совсем другой язык, на котором он привык говорить здесь – у крошечной лесопильной базы, затерянной «вдали от цивилизации». Так ли вдали? И да, и нет. Здесь своя система подсчета и оценки, а работяги, что трудятся в этом лесу последние несколько десятков лет, да что уж там, всю свою жизнь, в этом «вдали» совершенно уверены.Дорога. Они поднялись по этой дороге и вошли в лес еще в детстве, а спустятся стариками. Эта дорога длиной не в одну жизнь. Они идут стопами своих отцов: спотыкаются на ухабинах, их заносит на крутых поворотах, здесь камера ходит ходуном, и картинка мельтешит перед глазами. Нет-нет, и рассыплется, а вместе с ней разрушится и тот маленький мирок, что создается здесь изо дня в день: с его свежезаваренным черным кофе, с разговорами о соседях, с прорисовкой границ и взглядом в прошлое, с новостной лентой — типичным звуковым фоном. Это мужской клуб, и не столь важно, где он собирается – в столичной чайной или на маленькой лесопилке на южных границах Северной Македонии.Путь. Кажется, что путь их возможен только вопреки. Рабочая повседневность разворачивается в режимах сопротивления и сомнения: упрямятся быки, но тащат вниз по крутому склону спилы деревьев; упрямятся работяги, карабкаясь вверх по корягам и цепляясь за свой промысел, свою привычку, образ жизни. Наперекор властям, питаясь «святым духом» Все здесь выказывается упрямство и требует особого подхода.Как снимать о том, что уходит? Например, возвращаясь и вспоминая. Что и делает Владимир Боцев – антрополог и режиссер фильма. Последние минуты картины посвящены как раз возвращению/возвращениям, а возвращение структурирует и нюансирует композицию этой миниатюры. На протяжении всего повествования он артикулирует свое присутствие и обращает к голосам, которые будет помнить лес.
АНДРЕЙ ТУТОРСКИЙ, антрополог, доцент кафедры этнологии МГУ имени М.В. Ломоносова, автор книги «Медленные миры южных океанов и таежных морей»
БЫТЬ МАРМА
Мне очень понравился короткометражный фильм «Быть марма». Очень короткий. Очень легкий (по сравнению с другими этнографическими фильмами). Однако ничуть не менее глубокий фильм, который ставит вопросы и меняет ракурс нашего взгляда.Марма – небольшой буддистский народ, проживающий в мусульманском Бангладеш, в отдаленном регионе Читтагонг Хиллз. Марма «выживают» под давлением как нового неолиберального глобального мира, так и давления мусульманского большинства страны.Зритель знакомится с жителями и повседневной жизнью марама через рассказы представителей королевской семьи: принцессы Дэйзи, короля Ю Чонг Пру, принца Лобу (совсем немного) и певца Монг Ю Чина, победителя конкурса «Бангладеши Айдол». Мы слышим о том, что надо сохранять местную культуру, что мусульмане хотят выгнать марнма (особый вариант произношения этнонима мьянма) обратно в Мьянму (Бирму), мы узнаем от успешного певца, что люди считают, что только члены королевской семьи могут добиться успеха.Этнографический ракурс – предоставить слово «заглушаемой», «безмолвствующей» культуре – несколько иной. Мы узнаем о «народе марма» не от представителей «народа», а от элиты. Однако эта элита на взгляд европейца мало чем отличается от рядовых жителей региона. И первый вопрос, над которым интересно поразмыслить – это границы социальных групп и классов и их условный, реляционный статус. Для «европейца» и Дэйзи, и Монг Ю Чин – представители этнического меньшинства марма, но для самих марма – это королевская семья.Другой вопрос – соотношение локальности и модерности, колонизации и колонизируемых. Марма пришли на эту землю 400 лет назад и, судя по всему, «колонизировали» ее. Через некоторое время они сами были колонизированы англичанами, затем они вновь стали колонизируемы, но уже со стороны бенгальского мусульманского большинства. Представители королевской семьи хотят сохранять «традиционную культуру», покупают «древние», «семейные» украшения, но действуют они при этом скорее, как музейные коллекционеры и профессиональные этнографы. Принцесса Дэйзи не хочет выходить замуж за человека «менее образованного, чем она». Так, что значит «быть марма»? Быть колонизатором или колонизируемым? Представителем традиции или локального модерна?Есть и множество других аспектов: отвечая на вопросы на английском, члены королевской семьи говорят сдержанно, достаточно медленно, когда начинают говорить на бирманском, мы видим улыбки, эмоции, сильно варьирует скорость речи.А еще в фильме видны «денежные деревья», которые напоминают кадры из фильма «Закон Кориама», небольшие речные волны, снятые от почерневшего борта лодки-плоскодонки, напоминающие сцены из «Счастливых людей». Фильм полон «традиционной» для этнографического кино «экзотики», но при этом остается простым, понятным, своим.
ДМИТРИЙ БОНДАРЕНКО, африканист, зам. директора Института Африки РАН рекомендует фильм
ТАНЦУЮЩАЯ ТРАВА. СБОР ТЕФА В ГОРАХ ТИГРАИ
Сегодня посмотрел фильм «Танцующая трава. Сбор тефа в горах Тиграи» режиссера Митику Габрехивота, представленный на IХ Московский международный форум визуальной антропологии «Камера-посредник» (https://visantmedia.mes.msu.ru). Это хороший 40-минутный этнографический фильм, снятый человеком, вышедшим из той же крестьянской среды, что и его герои. Фильм — о тефе, хлебе насущном для жителей Эфиопии. Автор любовно и бережно, но при этом профессионально с кинематографической и этнографической точек зрения показывает, как жизнь крестьян его народа вращается вокруг тефа. Становится понятно, что теф — не просто основа системы питания жителей деревни, но и точка отсчета их культуры, их взгляда на мир и принципов существования в обществе. Советую всем тем, кто интересуется многообразием культур современного мира и имеет возможность, посетить просмотры этого форума.
АЛЕКСАНДР ПРИГАРИН, антрополог, известный специалист по исследованиям старообрядчества, рекомендует фильм
СТАРАЯ ВЕРА – НОВАЯ ЗЕМЛЯ
Сергей Головецкий, Россия, 2019, 67’
Мне довольно часто приходится отвечать на вопрос: «Кто такие старообрядцы?» Теперь буду просто кидать ссылку на этот фильм. Доступно и, в то же время, содержательно рассказано об одной из ярких и оригинальных групп «ревнителей древлего благочестия».
История, которая родилась давно (от протопопа Авакума до спасения в полесских лесах), сконцентрировалась на последних поколениях. Семейские Забайкалья — потомки тех «депортированных», которые в далеком XVIII веке осваивали Даурию. А уже их потомки — бежали от «советов» в Китай и далее по Свету.
Этой фабулы уже было бы достаточно для создания документального фильма (и, конечно же, для его «смотрения»)
Однако, в этой картине имеются дополнительные нюансы шарма. Начнем со съемочной группы, которая «выстроила кадры» — их калейдоскоп помогает глубже осознать феномен группы. Безусловно, это и «этнографизм» или «антропологизм» — жанр, помещающий человека в культуры, культуры в человека. Ну и (естественно — не последний нюанс) — «удача поля». Будет ли это о. Сергий из Тарбагатая или три старовера на сиднейской «завалинке» — такие вот яркие биографии перерастающие в мотивированные судьбу!!!
Хорошего всем нам просмотра!
Плодотворного нам обсуждения!
Мне повезло: фильм уже удалось посмотреть! Глубоко уверен, что это лучшая документальная версия староверческой истории, что мне довелось посмотреть!
Глубокий текст, ориентированный не на публицистику, а на Человека.
Вдумчивые и корректные фоны, которые делают фильм этнографичным, а не лубочным.
Выразительные планы и образы…
Достоинств фильма «Старая вера. Новая земля» гораздо больше, чем я тут называю.
Искренне «завидую» тем, кто посмотрит фильм впервые! А ещё в рамках такого чудесного фестиваля… Если бы мог, встретился бы с вами, а так же героями вновь и вновь!
Это единственный фильм основной программы, который будет показан два раза
ВАСИЛИСА ФИЛАТОВА, антрополог, музыкант, организатор семинара «Звук в поле» рекомендует фильм
МАТЕРИАЛЫ ЭКСПЕДИЦИИ
Сколько я помню себя и кино (а кино я помню столько же, сколько себя), всегда, во всех фильмах светилась и дрожала вот эта вот трещинка между визуальным и аудиальным.в детстве некоторое количество фильмов я смотрела без звука — достаточное количество, чтобы это воспринималось как нечто вполне нормальное.потом мой монитор перестал показывать красный цвет и смотреть фильмы стало больно (а слушать — нет).в какой-то момент я выяснила случайно, что воображать мультик, видео или фильм, когда слушаешь серьёзную музыку — это ну так, само собой, и лучше вообще-то без этого. отчищенный от визуального звук — вот это да.очень сомнительно мне сейчас от этой вот установки.отдельная боль — монтаж в видеозаписях концертов.отдельная зазноба — бессмысленные аудиозаписи на телефон.к чему я это всё?из аудио-визуальной трещинки тянет техноцентрическим сквозняком и странной иерархией чувств, но эта трещинка правда светится и искрится всякими любопытными чудесами.одно из таких чудес можно будет засвидетельствовать завтра вечером.мы будем смотреть звуковой фильм «Материалы экспедиции».думаю, по названию всё кристально ясно: фильм сделан из экспедиционных аудиозаписей, к которым не подмонтирован какой бы то ни было видеоряд.почему фильм?а что, концерт? ну, кстати, может и концерт.приходите, в общем.
ВАДИМ ЛУРЬЕ, антрополог, фотограф рекомендует фильм
СОХРАНЯЯ ТРАЕКТОРИЮ
Этнографические фильмы — это чаще всего встреча с иной культурой, экзотикой. Некоторые фильмы, надо признать, интересно смотреть именно из-за того, что режиссер смог забраться куда-то далеко или встретиться с людьми из скрытого от посторонних глаз сообщества. Некоторые из этих режиссеров, найдя интересный материал, не могут остановиться, и делают затянутые фильмы. Фильм «Сохраняя траекторию» («Manteniendo trayectorias»), который снял мексиканский режиссер Уго Чавес Карвахаль, совсем не такой. Что может быть обыденнее для жителя большого города — практически в любой стране — чем поездка на метро? Ежедневные маршруты от дома до работы или учебы, пересадки, толпы в час пик. Это знакомо всем нам. И есть те, кто обеспечивает работу этого огромного механизма метрополитена — от машинистов и продавцов билетов до ночных уборщиков и ремонтников. Всего на 15 минут фильм погружает нас в пространство метро Мехико, и за это время режиссеру удается то, что некоторым не удается за полтора часа экранного времени — и что сложно выразить словами. Мы видим людей — пассажиров и работников метро, которые говорят немногословные фразы о своей работе. Фильм снят просто, но это та простота, которую не очень легко достигнуть. Показывая работу механизма метро, режиссер делает видимыми «невидимых людей» — тех. кого мы не замечаем или на самом деле не видим, так как они работают по ночам. Тут нет никакого социального пафоса — но спустившись в метро, можно подумать обо всех тех, кто сделал нашу поездку возможной. Увидеть новыми глазами обычное — вот настоящая этнография. И то, что я всем советую увидеть самим. Так что приходите на Московский международный фестиваль визуальной антропологии «Камера-посредник»!
ВАЛЕНТИНА ЧУБАРОВА, антрополог, литературный редактор, преподаватель
ЗИГЗАГ
Когда я узнала, что мне предлагают написать рецензию на мультфильм, я была озадачена и даже слегка разочарована: хочется увидеть настоящую жизнь, людей! Что это вообще за жанр такой — этнографическая анимация?! И вот оказалось, что так бывает.
Мультфильм “Зигзаг” — это своеобразная автоэтнография, показывающая крупным планом одну из тех точек, где соприкасаются культура и личность. Он сделан в форме почти наивного монолога в сопровождении анимации, которая отражает не сюжет, в чувства говорящего. А сюжет прост: рассказчица мечтает о том, чтобы плавать в море, но дело происходит в Турции в то время, когда специальные купальные костюмы для женщин еще не придуманы, поэтому осуществить мечту она не может. Или все-таки может? И что стоит у нее на пути: внешний культурный запрет или внутренний стыд? И можно ли нащупать четкую границу между своим “я” и обществом, которое его сформировало? Как быть верной себе, не став при этом бунтовщицей? Этот анимационный этюд показывает нам не только культуру внутри человека, но и, возможно, один из внутренних механизмов трансформации культурных норм. А открытый финал напоминает о том, что у этой трансформации не бывает конечной точки…примечание автора: на фоне авторов других рецензий я просто отказываюсь именоваться “лидером общественного мнения”, поэтому пусть в этом случае будет Лом — помощник капитана Врунгеля. Тем более тематика в некотором смысле соответствует…
