<<Вернуться к рецензиям<<
Грани визуальной антропологии на фестивале “Камера-посредник”
Автор книги “Что такое визуальная антропология. Путеводитель по классике этнографического кино” Илья Утехин выбрал несколько фильмов из богатой пограммы фестиваля, где представлены новинки этнографического кино.
Свежая стрижка
“Приведи-ка в порядок” или “сделай по линейке” (Deixa na Régua) — вот более близкий к оригиналу перевод названия фильма Эмилиу Домингуша. К своим парикмахерам и брадобреям с этой просьбой приходят клиенты, но смысл посещения салона еще в том, чтобы просто пообщаться. Вглядываясь в мини-салоны красоты, мы окунаемся в мужской мир бразильских фавел. Тут своя индустрия крастоты, постоянные посетители всех возрастов, от мала до велика. Ждут в очереди, дремлют, импровизируют стихи и песни, разговаривают с мастером. Уверенной рукой парикмахер держит бритву и выводит ею орнамент на подбритом черепе клиента. Или вот мелирование — для мужчин очень, оказывается, актуально. Разговоры тут — самое интересное: о личной жизни, о женщинах, о том, где хорошая пицца. И о пистолетах: какой лучше и почем. Вот весь покрытый татуировками мастер говорит: все ребята, с которыми я когда-то тусовался, ушли в бандиты. С улицы доносится приглушенный шум, гудки, а то поют птицы, петух кричит. Мы больше ничего не узнаем о жизни этих людей кроме того, что они сами тут обсуждают, но можем догадываться. Эти фактурные трущобные щеголи, с их преувеличенно внимательным отношением к своей внешности, показаны с любовью и тщательностью; у каждого свой стиль, каждая прическа — особенная.
Храм богини Кали изнутри
Бедный район города Кампур в штате Уттар-Прадеш, храм богини Кали. Фильм открыват для нас повседневность служителей храма — точнее, двух храмов, по-соседству там еще один. Самый любопытный и выразительный аспект религиозности служителей и прихожан это их очень прагматическое отношение к священному. Отправление треб четко осознается прихожанами, да и самими служителями культа как способ получить что-то, решить жизненную проблему. Чаще всего это здоровье, и в фильме мы видим несколько сцен целительства и транса одержимости. Богиня Кали в ритуале воплощается в немолодом мужчине с пузиком, и он впадает в транс и начинает действовать от ее лица; это никого не смущает. Но если кто-то не исцелился тут, то он пойдет к соседям. И конфессиональные границы тут оказываются неважны: индуизм и ислам запросто сосуществуют. Персонажи в камеру говорят, что они соседи и друзья, а бог один, только в разных проявлениях. Из-за камеры разговор с персонажами на хинди ведет один из авторов фильма.
Заново догнать лето
(римейк фильма “Хроники одного лета” Ж.Руша и Э.Морена)
Чтобы понять замысел Магали Брагар и Серевины Энжорла, хорошо бы в деталях вспомнить знаменитый фильм Жана Руша и Эдгара Морена. Тогда, в 1960 году, эти авторы задали парадигму, создали образец фильма, целиком базирующегося на интервью, и многие крупные режиссеры попробавли использовать этот прием — достаточно упомянуть “Разговоры о любви” Пазолини и “Площадь Республики” Луи Маля. Герои Руша и Морена отвечали на вопросы о счастье: счастливы ли вы? И что такое для вас счастье? Это становилось отправной точкой разговоров на самые разные темы — о том, чего в жизни не хватает. Вместо Руша и Морена в попытке римейка, куда включены и отрывки оригинала, две девушки; вместо девушки с микрофоном на улице — молодой человек. Ему проще, чем почти шестьдесят сегодня назад, и не только потому, что техника стала легче и лучше. Люди на улице привыкли с спонтанным интервью и гораздо проще откликаются на вопрос незнакомца с микрофоном. Люди случайные отвечают: да, конечно, счастлив. Небо синее, я в отпуску (или “я на работе”), девушки вокруг красивые.
К героям фильма мы присматриваемся пристальнее, они рассуждают и открывают свои истории. Вот владелец бара, мужчина за пятьдесят, решил год не работать, чтобы найти любовь (он гей; вот уже десять лет как его прежний партнер умер). Девушка с арабскими корнями из предместий переживает по поводу своей идентичности. Вот камерунец-бывший хулиган с окраины, ставший парижским уличным танцором, и у него те же проблемы: внешность и внутренняя сторона жизни, необходимость поддерживать лицо. Девушке из Турции (а не итальянке Марилу, как в оригинале) приходится скрывать от родителей, жить двойной жизнью; она решается остаться во Франции вопреки воле отца, что чревато.
А на фоне, вообще-то, бунт парижских окраин, жгут машины. Почему украшения к празднику только в центре? Чем провинились предместья? У вопроса о счастье всегда есть актуальный политический контекст (как у Руша с Мореном война в Алжире). Рецепт портрета поколения, придуманный 60 лет назад, настолько эффективен, что позволяет создавать портреты все новых поколений и новых эпох.
Песня без конца
Каролина Париети и Сиприен Понсон снимали этот фильм в джунглях острова Борнео, в Малайзии, где борются за сохранение своего традиционного образа жизни небольшая народность пенан — охотники-собиратели, которые недавно еще кочевали в лесу и лишь несколько десятилетий назад стали жить в небольших деревнях, оседлости их научили миссонеры. Пенан — эгалитарное общество, исповедующее принцип не брать больше, чем нужно, у природы. Но с 1980-х годов началась интенсивная коммерческая вырубка лесов ради ценной древесины и устройства плантаций для производства пальмового масла. В результате правительство полицией и армией насильно вытесняет жителей леса со своих мест, не признавая их права, а они пробуют бороться. Это тот фон, который нужно представлять себе, чтобы понять, почему авторы вкладывают своим героям именно такие слова.
Герои фильма очень много говорят в камеру, философствуют и рассуждают, и непонятно, это специально так устроено или удачно поймано и у них вообще так принято произносить монологи, петь философско-мифологические песни о том, в частности, что правительство и компании осложняют их жизнь. Фильм изобилует выразительными крупными планами, метафорическими и просто красивыми планами, выразительными саундскейпами. Одежда, обувь, фонарики и даже видео у лесных жителей есть, но в кадре они до сих пор охотятся дротиками из дыхательной трубки, подманивая дичь голосом. В финале фильма герои, наконец, встречаются с миром, который их притесняет: они выходят к бульдзерам. Но финал остается открытым и символичным, он оставляет нас в неведении относительно дальнейшей судьбы этих людей и этого леса.
Мор Вось
Действие фильма эстонского визуального антрополога Лииво Нигласа происходит в удмуртской деревне, в районе компактного проживания удмуртов в Башкирии, гле все между собой говорят по-удмуртски, только в одном месте маленький мальчик обращается к бабушке по-русски. Удмуртские молитвы и обряды пережили советское время, давление христианства, ислама и атеизма и стали возрождаться после Перестройки. В последние годы башкирские этнографы совместно с коллегами из Тартусского университета снимали молитвы и ритуалы традиционной удмуртской религии, среди них — ритуал “моление всем миром”, мор вось, цель которого — снискать изобилие. Центральный момент моления — принесение в жертву баранов, с мясом которых делают несколько котлов каши. Ход ритуала прослеживается от подготовительных действий (сбор крупы для каши) до распределения этой ритуальной пищи по всем соседям.
Бабочка
Иранский режиссер Махди Заманпур Киасари — опытный документалист, автор десятков фильмов и призер многих фестивалей. Героиня этого фильма — девушка Зейнаб, отец которой получил травму позвоночника четверть века назад, и с тех пор на Зейнаб и ее матери лежат все работы по дому, по большому фермерскому хозяйству и уход за инвалидом. А все остальные сестры уже давно вышли замуж.
Картинка местами настолько чувствительная и чувственная, что глаз не оторвать; сочетание реалий в кадре обрадовало бы Отара Иоселиани. Действие происходит в выстроенной в реальности мизансцене, герои играют сами себя, не замечая скромной и внимательной камеры.
Жены
Визуальный антрополог Лисбет Хольтедаль много лет с камерой в руках изучала в Камеруне представителей народности фулани. Ее недавние фильмы — “Жены” и “Бремя султана” — яркие и глубокие работы, воплощающие собой метод погружения и включенного наблюдения. Жен здесь трое, у каждый свой уголок, маленькие дети бегают во дворике. Но есть еще и бывшие, которые всплывают в рассказах — всего одиннадцать жен и тридцать детей. У старшей жены, которая наш главный проводник и незаурядная личность, всего трое детей, а вот у другой — семеро, из них пять мальчиков. Но старшая жена подыскивает своему престарелому мужу еще одну, молодую, четвертую: без нее трудно справиться в таком большом хозяйстве. Когда-то давно она уже была замужем за этим человеком, но они развелись.
Проникнуть в закрытый домашний мир, его женскую половину, и увидеть мир глазами женщин — нетривиальный достижение, ведь требуется установить такие доверительные отношения со своими героями, когда они готовы включать наблюдателя в свою повседневность. Мы видим их мужа, уважаемого исламского судью, в старости; теперь он не могущественный и богатый, как когда-то. За те несколько лет, что Лисбет снимала материалы к этому фильму, его тело разрушается, он уже не встает с постели. А мир вокруг него не ветшает. Множество ярких деталей, которые носят этнографический характер, не только рисуют нам мир другой культуры, но заставляют задуматься об условности привычных нам социальных институтов и понятий.